© Анисимцев Н.В., 2023
Информационный повод. Намедни получаю я электронное письмо из нашего института с информацией о заседании Ученого совета Федерального государственного автономного учреждения науки Института Китая и современной Азии РАН (сокращенно, ИКСА РАН, бывший ИДВ РАН – Институт Дальнего Востока) 14 декабря 2022 г. «Протокол № 10». В нем сообщается. С предновогодней речью, резюмирующей итоги и планы названного Института, выступил и.о. Директора. В своей речи он обозначил и недостатки: «Есть и не решенные пока проблемы, которые, в частности, касаются невысокой публикационной активности значительной части научных сотрудников в журналах, входящих в ядро РИНЦ и список ВАК. (курсив наш – Н.А.). Именно эти публикации дают Институту гарантированные баллы в КБПР (комплексный балл публикационной результативности, утвержденный Минобрнауки в качестве отчетного показателя по госзаданию). Необходимо повысить публикационную активность в указанных периодических изданиях. Возможно, Институт будет выпускать вместо сборников коллективные монографии, которые также должны учитываться в КБПР». Таким образом, я узнал, что мои недавние огорчения являются отнюдь не только сугубо личными неприятностями, но имеют и серьезный общественный фон и фундамент. Не сразу понятна модальность/грамматическое наклонение высказанной критики: на первый взгляд может показаться, что речь идет о рекомендациях, призыве, просьбе и пожеланиях к ученым оказать поддержку инициативе РИНЦ и чаще печатать свои работы в некотором списке журналов, сборников, всяческих продолжающихся изданий. При таком понимании миссии РИНЦ спорить было бы не о чем: хочешь – публикуйся у них, не хочешь – сам решай, где автору удобнее, главное – была бы научная работа по профилю института. В конце концов, мы же Институт изучения Китая и Восточной Азии, а не производители КБПР («балла публикационной активности»)! Но реальность оказалось иной. В истекающем 2022 году в ИДВ/ИКСА состоялась аттестация сотрудников, а затем – назначение сотрудников на должности через конкурсную комиссию. Согласно итоговому отчету аттестационной комиссии ИДВ РАН от 30 мая 2022 года , ваш покорный слуга (Анисимцев Н.В.) получил оценку-рекомендацию: «Повысить до должности ведущего научного сотрудника». Для меня подобная рекомендация не явилась неожиданностью: уверен, что моя квалификация и достижения вполне соответствуют данному уровню. В конце концов, я – «кадровый» востоковед-историк, кандидат наук, владеющий двумя восточными языками (в нашей отрасли подобная квалификация уникальна и встречается обычно у академиков, иногда докторов), имею опыт написания аналитических справок для высоких Инстанций и министерства, автор восьми монографий, некоторые мои статьи опубликованы на сайте Государственной думы РФ, в ведущих иностранных глобальных медиа (КНР) за рубежом, я выступал в информационно-аналитических фильмах на исторические темы на Центральном телевидении КНР (в компании с несколькими послами и генералами), читал лекционные курсы и отдельные лекции в российских и зарубежных университетах, в прошлом успешный лектор-международник Центрального общества «Знание». Мой «индекс Хирш» в РИНЦе составляет — 7 (при минимальном требовании на должность ведущего сотрудника – 4, а на должность главного сотрудника – 6). В последние четыре года я опубликовал три монографии (практически, по монографии в год), и само собой у меня множество статей, опубликованных в списке и оцениваемых в РИНЦ, и т.д. и т.п. Поэтому я не ожидал сюрприза в принятии решения о моем должностном статусе. Хотя были и настораживающие моменты. Обращало на себя внимание анекдотичное обстоятельство, что в списке требований к научным сотрудникам института всех ступеней напрочь отсутствует упоминание о необходимости знать восточные языки изучаемого региона (китайский, японский, корейский, вьетнамский) и работать с документами и литературой на этих языках. (Языковые критерии необходимы не в силу какого-то профессионального снобизма востоковедов, а потому, что наши исследования должны строиться на изучении источников на языке оригинала, в противном случае их нельзя считать вполне оригинальными, первичными, они будут скорее вторичными, зависимыми. Но, неоригинальные исследования не соответствуют уровню столичного головного академического НИИ). И вот 15-го декабря пришло заключение: «Сообщаем Вам, что по решению Конкурсной комиссии от 14.12.2022 г. Вы не были допущены к Конкурсу на замещение должности ведущего научного сотрудника (курсив наш – Н.А.) Центра новейшей истории Китая и его отношений с Россией в соответствии с пунктом 3.13 Положения о конкурсной комиссии и порядке проведения конкурса на замещение должностей научных работников Федерального государственного автономного учреждения науки «Институт Китая и современной Азии Российской академии наук» в связи с несоответствием Вами квалификационным требованиям, утверждённым приказом и. о. директора ИКСА РАН No 40 от 27.07.2022 г. предъявляемым для замещения вышеуказанной должности. – Center for Scientific Monitoring and Development Institute of China and Contemporary Asia of the RAS ». Как было устно разъяснено, причина отказа в праве вообще участвовать в конкурсе на должность – именно отсутствие публикаций в последние годы в «ядре РИНЦ». Здесь нужно сразу внести поправочку – требования, которым ученый должен удовлетворять исходят, по нашему мнению, не от директора института, а от Минобрнауки. На их сайте указывается, РИНЦ – это «инструмент оценки труда ученых на основе цитирования», публикация научной статьи в изданиях, входящих в РИНЦ, нужна для того, чтобы… «Пройти аттестацию,…получить государственный контракт на выполнение научно-исследовательской деятельности,…пройти участие в конкурсе на замещение должностей…». Выходит, нет публикации статьи в РИНЦ – нет и «аттестации, …государственного контракта». Более того, по нашему разумению, забыть включить в квалификационные требования в Институте изучения Китая знание китайского и/или других восточных языков могли только далеко в министерстве. Таким образом, выявляется истинная модальность политики Минобрнауки ─ это отнюдь не просьбы и рекомендации, призывы к ученым-авторам, а императивный, приказной тон под угрозой репрессий, и даже увольнения. Автор не имеет права не сдавать свои произведения в РИНЦ! Всякие прочие заслуги и достижения, права и свободы – малозначительны, несущественны. Таким образом, вопрос об обязанности публиковать научные работы в изданиях РИНЦевского списка приобретает принципиальное значение, и касается он, конечно, не меня одного лично, но прав всего ученого сообщества. Говоря конспективно, я вижу в таких требованиях к авторам: -Нарушение законных гражданских прав граждан страны, авторов; -Инерцию и ретроградную практику информационно-издательской деятельности; — -Серьезные криминальные факты в деятельности навязывания авторам условий их публикаций, их суть – захват авторских копирайтов. -Давление разных мифологических и отсталых представлений о взаимодействии научной и издательской деятельности. -И вообще, отражение некомпетентной, профанной политики в руководстве наукой России («производство КБПА» — «публикационной активности» вместо изучения стран Востока). (Мысль о том, что я просто подвергся личной репрессии только за то, что я не раз критически высказывался о проблеме соблюдения авторских прав в стране и полезности РИНЦ я рассматривать не буду).
Глядя на возникшую проблему с общей теоретической точки зрения, очевидно, что попытки ограничивать право автора использовать своё произведение противоречат фундаментальным положениям российского и мирового гражданского законодательства. В новый Гражданский кодекс РФ (от 2015 г., ч.4) включены положения (ст. ст.1228, 1226), а также в Бернскую конвенцию об авторском праве (ст.5-2), ясно определяющие, что интеллектуальное произведение, созданное человеком, принадлежит ему на праве интеллектуальной собственности, непосредственно и исключительным образом. Собственность, как известно, является высшим, абсолютным правом среди всех имущественных прав и включает в себя свободу распоряжения объектом собственности любым способом (не запрещенным законом). Первоначально и непосредственно право интеллектуальной собственности возникает именно у автора, трудом которого произведение создано. Права всех иных участников использования , распоряжения объектом собственности являются производными от прав автора. В частности, говоря упрощенно, схематично, права автора на интеллектуальное произведение подразделяются на две группы – личные права (право на имя) и имущественные права (право использования произведения, получения выгоды). Личные права на имя являются неотчуждаемыми, их нельзя продать или подарить. Имущественные же права есть право копирования, воспроизведения и распространения произведения («копирайт») , они могут отчуждаться от автора – продаваться, передаваться по наследству, дариться и т.д. , копирайт произведения – суть имущественный объект. В наше время необходимо для правильного понимания учитывать еще одну особенность объекта интеллектуальной собственности – произошло разделение информационной сущности и содержания произведения и его материальной формы. Объектом авторской собственности является информационное содержание произведения («электронный файл»), а не его бумажная публикация, или электронная дискета: здесь могут возникать недоразумения, поскольку право всегда требовало, чтобы интеллектуальное произведение имело чувственно воспринимаемую форму, поэтому часто в прошлом интеллектуальное произведение отождествлялось с его материальной «акциденцией», с рукописью или публикацией. Поэтому ныне необходимо учитывать, что автор является собственником только интеллектуального содержания произведения («эссенции») и его первичного/оригинального воплощения (авторской рукописи), но не издательского тиража, тираж принадлежит законопослушному издателю на праве его собственности. В силу сказанного автор волен по праву собственника распоряжаться своим произведением удобным ему способом. ГК в целом стоит на стороне авторов. Так, ст.1228 пункт 3 говорит: «Исключительное право на результат интеллектуальной деятельности, созданный творческим трудом, первоначально возникает у его автора. Это право может быть передано автором другому лицу по договору, а также может перейти к другим лицам по иным основаниям, установленным законом». А в ст.1229 пункт 1 говорит: «1. Гражданин или юридическое лицо, обладающие исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации (правообладатель), вправе использовать такой результат или такое средство по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом». К примеру, разработав научную тему, создав оригинальную работу, я могу использовать, реализовать её множеством путей. К примеру, я могу написать аналитическую справку и направить её закрытой почтой в профильное министерство или иные руководящие инстанции. Могу и сам непосредственно реализовывать содержащиеся в ней рекомендации и практические технологии и отчитываться результатами применения моих методов и технологий. Можно напроситься в университет и прочитать там курс лекций по теме. Некоторые произведения можно предложить на телевидение или в кинематографию, чтобы они стали основой сценариев, репортажей, документальных фильмов, музейных выставок, театральных постановок, и т.д. Ну и конечно, есть вполне заурядные способы – опубликовать текст работы в научных журналах или сборниках, в издательствах (по выбору автора). Многие ученые публикуются и в зарубежных научных и общественно-политических журналах и медиа. Весьма заманчивы и эффективны новые сферы публикации – персональные, общенациональные или даже всемирные электронно-сетевые сайты (к примеру, Амазон, Литрес, Национальная электронная библиотека в составе «Ленинки», и т.д.). Всё перечисленное – лишь площадки, каналы для продвижения произведения автором к адресатам. Важно сознавать при этом, что каким бы путем не публиковался автор, интеллектуальный результат его научной творческой работы в итоге предоставляется государству, нашему обществу, международной общественности. Таким образом, автор исполняет свой долг перед государством и обществом. Очевидно, что любые попытки навязывать автору обязательство обслуживать какой-нибудь ограниченный кружок журналов и издателей (напр., так наз. РИНЦ) являют собой вызов гражданско-правовым нормам нашего государства. Видимо, кое-кто из начальников плохо учился в школе и не помнит, что крепостное право на Руси (когда мужик должен был служить не государству, а одному «своему» барину) было отменено еще в 1861 году. Да и «продразверстку» с «военным коммунизмом» тоже отменили очень давно. Если автора наказывают за неисполнение «просьб», ограничивая его законные права, то это уже не просьба, а команды и требования, диктат. Возможно, конечно, что некоторых старательных администраторов вводят в заблуждения команды из официальных кругов – министерские указы и директивы, институтские приказы, и т.п. Подобные «указивки» лишь говорят о низкой правовой культуре многих ныне начальствующих. Обычная юридическая консультация могла бы объяснить, что любые указы, приказы, распоряжения административных «контор», если они ограничивают права гражданина, данные ему государством и законами, являются изначально юридически ничтожными. Достаточно гражданину перестать лениться и обратиться с жалобой в суд, как все эти указы-приказы будут изничтожены, и соответствующие конторы рискуют получить «частное определение». Автор резюмирует: «Мои калоши – куда хочу туда и ставлю!» – таков Закон. 🙂
Раньше я много публиковался в изданиях из списков ВАК и РИНЦ, но последнее время потерял интерес к РИНЦу. Так почему же я как автор потерял интерес к публикациям в изданиях РИНЦ, и даже высказываюсь критически о них ? Один из важнейших комплексов причин – публикации в списке журналов и изданий, включенных в РИНЦ, оказались прочно связанными с отжившими устаревшими технологиями публицистической деятельности – с изданиями в виде «твердой копии», изданиями на бумаге. Подобная бумажная публицистика уже безвозвратно превратилась в анахронизм, тормозящий нормальную работу. Она безнадежно проигрывает изданиям в электронно-сетевых медиа. Рассмотрим примеры. Во-первых, срочность. Хотя наш академический институт занимается изучением и древних периодов истории Китая и других стран Восточной Азии, так наз. «вечными темами», тем не менее, основная сфера наших исследований – это новейшая история, современность в самых различных отраслях. И даже когда мы создаем произведение, трактующее вопросы прошлого, конкретным поводом для выступления чаще всего являются перипетии сегодняшнего дня. Разговор о прошлом нацелен в настоящее. А это обстоятельство диктует необходимые темпы работы – необходимо стремиться работать в темпе, приближающемся к журналистике. Но как можно реализовать такой подход? В нашем НИИ существуют традиционные каналы публикации для ученых института и отрасли в целом, входящие в список РИНЦ. Это журнал «Проблемы Дальнего Востока», выходящий раз в два месяца. Правда, туда всегда очередь авторов, так что ваша статья увидит свет, скорее всего, в течение полгода, или даже года. Также, в институте ежегодно проходят научные конференции по актуальным проблемам развития стран региона, куда авторы представляют свои доклады, тезисы, статьи; но эти публикации надо сдавать весной, а выходят они только в конце года, получается задержка почти на год. Наконец, в институте есть и издательский отдел, где можно опубликовать и монографию (А раньше была ещё и своя типография). Но он далеко не блещет оперативностью. Вот пример: С 1-го января 2021 г. в КНР вступил в силу первый в истории Народной республики Гражданский кодекс, по значению в правовой системе страны второй документ после Конституции. Уже в марте я подал в издательский отдел монографию, в неё входили частично и ранее опубликованные мои работы, автор надеялся на публикацию в экспресс-темпе. Но работа (практически готовая) увидела свет только в июне следующего 2022 года, т.е. через год и три месяца! Ну и кому интересно такое прошлогоднее остывшее блюдо? Досаду вызывает особенно то обстоятельство, что автор имеет возможность самостоятельно и быстро, без посредников публиковать свои работы. Автор может иметь персональный авторский сайт, где он разместит свою работу в тот же час завершения работы над произведением. Или он может предложить и разместить свою работу на сайтах, где ведется масштабная публикация различных произведений – например, российский «Литрес», или американский глобальный сайт «Амазон», или российский научный сайт «Национальная электронная библиотека» (НЭБ, при Российской государственной библиотеке), и т.д. Там можно опубликоваться свою статью или электронную книгу за одну неделю. Ну и для чего нужно было стоять в авторской очереди и ждать год времени? Чтобы попасть в издания РИНЦ? (Неужели, только ради обеспечения издательско-полиграфической машины работой?). Другой параметр – «читательский адрес», на какую аудиторию выходит автор и издание? Если речь идет о бумажных изданиях, то соответственно наш журнал имеет тираж 350 экземпляров, сборник статей конференции – 500 экземпляров, научные монографии тоже — обычный тираж 150-500 экземпляров. Вот и количественный «адрес». Весьма немного! Для сравнения с электронной публикацией, на моем персональном авторском научном сайте anisimnik.ru (хотя я не проводил никакой рекламной кампании его) ежемесячно примерно 2100 посетителей, что заметно больше чем 500 экземпляров за год. А если вы публикуете монографию на сайте НЭБ, то тамошний электронный каталог посещают миллионы читателей. А читатели «Амазона» вообще исчисляются десятками и сотнями миллионов. В аспекте «читательского адреса» есть ещё один важный нюанс. Когда-то директор ИДВ РАН академик М.Л.Титаренко призывал наших ученых смелее выходить на международную арену, публиковаться в зарубежных журналах, нести миру достижения российской науки, ибо такие публикации весьма престижны. И вот уже последнее десятилетие такая задача становится благодаря электронным информационным сетям элементарной. В Интернете нет «заграницы», в Интернете мы все находимся в одном операционном зале, всего лишь в разных кабинках; и статью, опубликованную в Москве, тут же увидят и в Пекине, и в Нью-Йорке, в Дели. И я, в частности, уже привык ежемесячно получать от зарубежных журналов приглашения направить к ним для публикации привлекшую их внимание мою статью и другие новые материалы (с переводом на английский). Легко преодолеваются не только национально-политические границы, но исчезают и внутренние региональные, социальные, административные границы: автор сегодня публикуется на сайте, а через несколько дней, включив телевизор, понимает, что его аргументами и фактурой уже оперируют парламентарий, губернатор, министр. Исчезают и профессионально-ведомственные границы. При бумажных публикациях неизбежно возникала проблема, а где печатать работу? К примеру, работа называется «Развитие права Китая». Если я публикую её в востоковедном журнале, то её никогда не увидят юристы (они ведь не следят за востоковедением), а если в юридическом журнале – то её не увидят востоковеды, а ведь ещё есть историки, политологи, международники, и т.д. Поэтому раньше имело смысл предлагать статью во все ведущие журналы разных сфер. Публикация в Интернете разрешила эту проблему – избавила от необходимости дублировать публикации: в сети по названию проблемы статью могут увидеть все интересующие данной областью жизни. Для электронных публикаций мир не имеет границ, читательский адрес становится безграничным. Серьёзным тормозом, ограничителем для публикации являются и обычные редакторские требования в бумажных изданиях. К примеру, объем работы. Обычно принимаемый от автора объём статьи в ж. «Проблемы Дальнего Востока» составляет около 14 стр. (2/3 авторского листа). Ну, если автор является доктором или академиком, он может подать и около авт. листа (примерно 22 стр.). В сборниках научных конференций – у политологов берут не больше 10 стр., у историков могут разрешить и 30 стр. Однако, в принципе объём работы должен определяться не соображениями удобства для издателей, а природой исследуемого материала. Разные предметы изучения влекут и разный объем результата. Думается, что математик может выразить свои идеи и в нескольких формулах на нескольких страницах, в экономических работах много статистики, статистика и красноречива, и компактна. Но я веду исследования правовых, философских, исторических вопросов, у меня обычная разработка новой темы сразу выливается в 50-70 страниц, думается, это оптимальный необходимый объем статьи для моей проблематики. Но редакторы непреклонны, и они принуждают автора урезать его «песню» до их стандарта. Перечитывая получившийся результат, вспоминаешь «черный» редакторский юмор: «Что такое бревно? – Это хорошо отредактированное дерево!». Автор вырастил дерево, редактор изготовил из него бревно. Оценивая свой конечный результат, понимаешь, что произведение потеряло свой изначальный замысел, теперь это набор банальностей, а весь материал, что не вошел в бумажное издание, можно отправить в корзину. Подобные «бревна» годятся только для раздувания формальных отчетов, для начётничества. В прошлом подобные ограничения диктовались вненаучными , но объективными обстоятельствами. Бумага и полиграфические мощности были дефицитом. А авторы, жаждущие опубликоваться, были даже в избытке. Смешно сказать, но бумага ценилась дороже, чем знания и труд, идеи ученого, дорожили бумагой, а не мозгами. Сегодня мир живет в новой эпохе – сегодня издателей очень много, а серьёзные авторы становятся дефицитом. Более того, в эпоху электронных информационных сетей килобайты и мегабайты ничего не стоят. Для компьютера и Интернета нет заметной разницы между одной страницей текста или тысячей страниц. Ну и для чего нужно «прокрустово ложе» допустимого объема? В ряде случаев уход от бумажной технологии публикаций становится просто императивным требованием: многие работы просто не увидят свет, если работать по-старому. К примеру, это касается книг с обилием иллюстративного материала. Некоторые научные книги требуют множества иллюстраций, часто цветных, – артефакты археологии и искусства, экземпляры животного и растительного мира, минералогии, географические карты, объекты истории и культуры, и.т.д. Без них публикация просто будет бессмысленной. Но стоимость и сложность таких изданий в бумажном варианте разорительна и недостижима для множества книг и авторов. Издание книги в 300 страниц с сотней иллюстрацией и даже очень скромным тиражом потребует десятки тысяч долларов. При этом качество электронно-цифровой публикации изобразительного материала всё равно будет на порядок выше, чем у бумажной публикации. Я имею подобный опыт, как раз недавно опубликовал подобную монографию в «цифре», мне она не стоила ни копейки, в бумажном варианте у меня не было бы никаких шансов её издать. Из вышесказанного напрашивается вывод, что издательский бизнес в нашу эпоху переживает революционные видоизменения. Книга, публикация «твердой копии» очевидно должна остаться, наполнившись новым смыслом. Книга призвана быть предметом материальной и духовной культуры, уникальным произведением искусства, она – украшение человеческой жизни, «вечная ценность». В отличие от электронно-цифровых изделий, книга может пережить века: человечество и сегодня может листать манускрипты и фолианты , изготовленные сотни и тысячи лет назад. Книга должна быть уникальной – эдакое «самиздатовское» произведение с авторским автографом в уникальном оформлении, существующее в единичных экземплярах и предназначенное лишь для некоторого круга «посвященных» (дистрибутивный порядок). Вот что сближает книгу с вечными ценностями, делает подобной бриллиантам. С другой стороны, нарастающая лавина, океан информации утилитарного назначения. Всевозможные публикации-однодневки – деловая реклама и ценники, расписания транспорта, «новости» всех сфер жизни и деятельности…, и все это уже через день, месяц превращается в мусор. И многие научные публикации имеют такую же скоротечную природу – статейки об итогах последних парламентских выборов, природных катаклизмах, театральных премьерах, похождениях преступного мира, экономических сделках, колебаниях рынков – сегодня они у всех на слуху, а через месяц это далекое прошлое. Весь этот информационный шум (в том числе научный) лишь пожирает материальные ресурсы и заполняет информационным мусором полки библиотек и книгохранилищ, архивов. Как бы то ни было, человечеству неминуемо придется остановить это вал бумаготворчества, путем – перевести всю утилитарную сиюминутную информацию его на «цифру» в электронику. Вот почему я не вижу смысла и интереса обеспечивать своими опусами бумажные издания списка РИНЦ, от них нужно уходить – целеустремленно, решительно и энергично. В принципе, правоту подобной критики начали признавать уже и сами издатели периодики РИНЦ, сегодня большинство их журналов и сборников самостоятельно оцифровывают свои твердо-копийные издания и выкладывают их в сети. Да и на сайте Минобрнауки прямо предлагают помощь в размещении электронных публикаций. Но тогда к издателям возникает вопрос: «Почему же вы требуете, чтобы авторы передавали свои произведения для публикации вам? Автор ведь может самостоятельно без издательских посредников выходить в сеть и публиковаться, что намного упрощает, облегчает, ускоряет его работу». Да и готовность содействовать автору в выходе в электронную сеть никак не расширяет узкое «горлышко» твердо-копийных изданий: ведь тормозящий дело посредник с его нормами работы никуда не исчезает.
Но есть и еще комплекс проблем, вынуждающих автора отказываться от услуг журналов, как входящих в список РИНЦ, так и за рамками названного списка. Здесь сосредоточены наиболее конфликтные моменты для сотрудничества издателей и авторов-ученых. Это проблемы соблюдения и защиты авторского права. Авторское право в простом толковании делится на две основных части – личные права автора («право на имя») и «имущественное право автора» («право копирования» произведения, или «копирайт»). Первое – это неимущественное авторское право, т.е. право на имя в качестве автора произведения. Данное право имеет вечный характер, неотчуждаемо, не может продаваться и передаваться. Роман Достоевского всегда является романом Достоевского. Право обеспечивает автору моральное удовлетворение. Теперь, вторая часть – имущественное, или «исключительное», авторское право подразумевает право распоряжаться произведением, распространять его, запрещать, ограничивать или разрешать копирование, воспроизведение, распространение его, получать доходы от него, это право может отчуждаться, т.е. продаваться, передаваться, наследоваться, и т.д. Произведение здесь выступает как имущество. Важный нюанс – авторское право первоначально и непосредственно возникает у создателя произведения, он является оригинальным собственником созданного им произведения и самостоятельно ставит знак собственности («исключительного права») на произведение. Любые другие собственники произведения, или издатели, распространители его должны получить свои права либо по закону (напр., по наследству), либо по договору с автором (или от иного законного владельца копирайта). Однако, практика обращения с авторским правом показывает огромное разнообразие вариантов. Хорошим примером уважения к авторским правам мог бы послужить журнал «Проблемы Дальнего Востока» в прошлые времена. Так оформлялись статьи в этом журнале.
Здесь указаны наименование произведения. Реализовано право автора на имя – названо имя автора. И главное – выставлен стандартный международный знак обозначения собственника произведения – © («копирайт»), имя собственника произведения (Анисимцев Н.), и дата (2001). Всё необходимое в принципе наличествует: копирайт, имя собственника, дата. Встречаются в журнале и своеобразные формы представления правовой информации. Например, авторство рецензии представлено так. В головной части рецензии авторство не указывается, оно появляется только в концовке.
Но здесь, как видно, также указаны знак имущественной принадлежности, имя автора и собственника, год публикации. А вот как указывается копирайт в монографии.
На обороте титула книги обозначены выходные данные монографии, внизу справа – копирайт, имя, дата. Пожалуй, безукоризненное оформление. Но подобное уважительное отношение к автору и его правам отнюдь не является доминирующим правилом публикации во множестве научных журналов (и входящих в РИНЦ). Много чаще наблюдаются иные примеры.
Вот начало статьи в журнале «Народонаселение». Имеется наименование произведения, реализовано право автора на имя. А вот знак копирайта уже отсутствует. Подобное оформление публикации означает, что автор уже не является собственником работы, он утратил свое имущественное право: может быть, кому-то продал, переуступил, подарил, но сам он уже не хозяин статьи. Здесь возникает обширная тема – куда же уплывают авторские копирайты, или каким образом издатели вводят в заблуждение авторов, как похищается авторская собственность? Издатели могут бесцеремонно, самовольно присоединить к авторскому копирайту свой издательский знак собственности. 
Вот издана монография. Внизу справа рядом с законным авторским копирайтом вдруг «сюрприз» – копирайт от издательского отдела академического института. Данный институтский копирайт нужно читать так, что то ли Институт совместно с автором создавал текст произведения, то ли он якобы уже по договору выкупил долю в авторском имущественном праве (чего в действительности не было, ни того ни другого). Общение с издателями о причинах появления подобного «самозваного» копирайта выявляет некоторые распространенные предрассудки в работе издателей, работающих при научных учреждениях. (Как правило, пренебрежение правом характерно маленьким, «своим» издательствам, в больших государственных издательствах работа строится грамотно). Они убеждены, что они и Институт также вносят вклад в создание произведения и должны отразить свою «законную соавторскую долю». Суть расхожих заблуждений, во-первых, в том, что они не понимают, что согласно законам, никакое содействие автору не считается авторским трудом и потому не дает право на участие в имущественном авторском праве. Подробнее. И российское, и зарубежное право говорят, что никакое содействие, помощь автору не создают авторского права. К примеру, Статья 1228 Гражданского Кодекса РФ «Автор результата интеллектуальной деятельности» гласит: «1. Автором результата интеллектуальной деятельности признается гражданин, творческим трудом которого создан такой результат. Не признаются авторами результата интеллектуальной деятельности граждане, не внесшие личного творческого вклада в создание такого результата, в том числе оказавшие его автору только техническое, консультационное, организационное или материальное содействие или помощь либо только способствовавшие оформлению прав на такой результат или его использованию, а также граждане, осуществлявшие контроль за выполнением соответствующих работ» (ст. 1228 ГК). Так же трактует вопрос и мировой опыт. В КНР в «Регламенте» говорится: «Авторским произведением не считаются работы, созданные организациями для других лиц. Авторской работой не является предоставление консультативных мнений, предоставление создателю материальных условий, создание предпосылок творчества, осуществление иных разнообразных вспомогательных работ в процессе творчества» (Регламент, ст.3). То есть, законодательство очень четко отсекает попытки посторонних лиц завладеть авторскими правами, присоседиться к автору, стать «соавторами». Здесь у издателей и администрации иногда возникает недоуменный вопрос к автору: «А что же мы получаем за то, что мы вам помогаем, вам кто платит зарплату?». Ответ прост: Издатель и его организация получают тираж законно изданного произведения, автор не имеет права на тираж, издатель имеет право реализовать свои издания и получить прибыль, его права оформляются коммерческими договорами с торговыми организациями (но не путем захвата копирайта – права собственности на интеллектуальное и образное содержание произведения). И ещё, кстати, зарплату ученому платит государство, а не какая-то конкретная «контора» (будь то издательство, или даже министерство), поэтому ознакомив государство и общество с результатами своего исследования, ученый выполнил свой долг за получаемую (через посредство конторы) зарплату. Некоторые нарушители авторского права действуют более прямолинейно, не утруждая себя «заблуждениями» и попытками их обоснования.
К примеру, журнал «Этнографическое обозрение» (ЭО) просто отодвинул имя автора от копирайта, знак собственности красуется только и непосредственно у наименования журнала. Получается, копирайт издателя – вместо авторского права. Местоположение знака и имени имеет значение! Есть и более «стыдливые» способы присвоения копирайта.
Журнал «Народонаселение» также в наименовании статьи воздержался от указания на авторские имущественные права, но на последней странице журнала среди выходных данных объявляет, что копирайт на весь журнал принадлежит журналу и издательству, про авторов и упоминаний нет. Журнал «Право и политика» демонстрирует ту же тенденцию, но немного другими словами.
Также, первая страница статьи – без авторского копирайта, на последней странице журнала пояснения – «перепечатка материалов», т.е. копирование, есть прерогатива «редакции» (а не каких-то там авторов). Но стиль более деликатный, не императивный: говорят не о праве собственности, а о необходимости «согласования». Наблюдается и такой способ внедрения чужого копирайта в вашу работу, который можно назвать «неопределенное множество».
В сборнике статей, где не указан ваш персональный копирайт, на обороте титула появляется пара копирайтов (см. внизу справа). Проблематика одного копирайта (организации, издавшей сборник) уже рассмотрена чуть выше. А другой – «Коллектив авторов» ─ загадочен. Неясны границы сего «коллектива»: суммарно в издании участвуют статьи 17 авторов, но совпадает ли их список со списком владельцев копирайта? Кроме того, общая собственность может иметь две разные формы – «долевая» собственность и «коллективная/совместная». «Долевая», значит, каждый автор является собственником только своей статьи, «коллективная» – каждый автор имеет свою часть собственности во всех статьях сборника. Но все подобные подробности (конкретный список участников, форма собственности, договор внутри коллектива) должны быть документально оформлены договором между авторами и издателем. На деле, нет и не подписывалось никаких документов. Копирайт – целиком вымышленный, и его реальный эффект заключается в том, чтобы не дать авторам возможности самостоятельно использовать своё произведение. Ведь, куда бы вы не предложили для переиздания вашу статью из данного сборника, от вас потребуют по закону представить письменные разрешения от всех других «соавторов»…. И автору придется отступиться от своего замысла. Данный трюк призван лишить автора его копирайта путем непреодолимой процессуальной волокиты, так сказать, «отжать» у автора его произведение. Есть и скрытые замаскированные приёмы, которыми редактор/издатель может завладеть копирайтом автора. К примеру, вот такая формулировочка : «Издатель вправе самостоятельно вносить корректирующие правки в текст автора без обязательного уведомления и получения согласия на это от автора». Я встречал её как то в тексте предлагаемого проекта договора. Это не только нарушение традиционных прав автора (В советское время в издательствах действовало строгое правило: без согласия автора никто не вправе изменить в авторском тексте ни одной буквы. Всякое изменение авторского текста делается только после обсуждения и с разрешения автора. В случае острого конфликта издательство имело право расторгнуть договор с автором, отклонить его труд. Но, тем не менее, никто не имел права менять текст без согласия автора). А теперь, если кто-то внес самовольную правку в произведение автора – сократил его текст, вставил свой текст, и эти изменения не могут в силу договора быть оспорены, то издатель де-факто становится соавтором текста, а значит, и получает авторские права (размер вставки не имеет значения). Он законно может по своему усмотрению ставить своё имя и копирайт на чужой работе! Выходит, это уже не издательский договор, а фактически, по содержанию, договор о соавторстве. Загадочные манипуляции наблюдаются и в связи с широким вторжением электронно-цифровых технологий в сферу информационных оборотов.
Входит в обычай подобное обозначение копирайта. Знак имущественного права и датировка проставлены (вверху слева), но на месте, где обычно ставилось имя автора, теперь красуется так наз. «ДОИ» – это обозначение постоянного адреса публикации в электронно-цифровой сети. А имя автора почему-то поставлено ниже, на удалении от знака собственности. Дело в том, что «местоположение имеет значение». Подобная композиция может трактоваться так: хотя имя автора работы и указано ниже, но право собственности принадлежит некоему «прокси-собственнику», или «анонимному собственнику», т.е. тому, кто владеет указанным электронным ресурсом для хранения и демонстрации информации (но, из скромности ли?, он предпочитает скрывать своё имя). Подобное оформление публикации скрывает и ещё одну существенную и сравнительно новую проблему – определение характера лицензии на публикацию. С одной стороны, конечно, является прогрессом, что научные издания РИНЦа теперь после публикации в твердой копии воспроизводятся «в цифре» и размещаются в сети. Но здесь часто игнорируются интересы собственника произведения. Дело в том, что у автора есть три способа публикации его материала. Первое – ограниченная лицензия, т.е. автор разрешает журналу опубликовать свою статью однократно, учитывая что журнал выходит только в бумажном исполнении и тираж журнала всего 500 экземпляров, электронной версии журнал не имеет. Гонорар здесь может быть и просто символическим (100 руб.) как знак уважения к имущественным правам автора. Второе – неограниченная лицензия, когда автор разрешает издателю публиковать и распространять произведение неограниченным тиражом и ареалом, периодом, а также, разрешает оцифровать произведение и распространять его в электронно-цифровой форме. И третье, передача автором издателю монопольных/ «эксклюзивных» прав на произведение/ копирайт, когда издатель получает все права, а автор полностью утрачивает их в пользу приобретателя. В этих вариациях гонорар может очень существенно различаться. К примеру, я неофициально был свидетелем, как за рубеж продавалась научная монография: сначала продали часть тиража — несколько сотен экземпляров книги за сумму 2-3 тысячи долларов, потом была выкуплена неограниченная лицензия на переиздание книги за сумму около 10 тыс. долларов, а в конечном итоге книготорговец выкупил эксклюзив – полный копирайт, там счет уже шел на много десятков тысяч долларов. Ну а если автор предоставил издателю ограниченную лицензию (на публикацию тиража 500 экз. , к примеру), а издатель не ограничился публикацией твердой копии и без согласования с автором оцифровал произведение и разместил его в сети для скачивания, свободное или платное. Значит, издатель самовольно присвоил себе неограниченную лицензию – вот что может скрывать электронный адрес «ДОИ». Некоторые издатели уже осознали, что на право распространять авторский текст в сети нужно иметь правовое договорное оправдание. Общаясь с автором по э-мейлу они могут прислать проект контракта автору на подпись, где включена формулировка: «Отправка статьи для опубликования в Сборнике рассматривается как согласие автора на размещение присланных материалов в электронных библиотеках/платформах/сайтах, а также на сайте…. ». Но это юридически скользкая формулировка. Право издателя публиковать материал в сети предполагает соответствующую (неограниченную) лицензию (поскольку никакого реального контроля за распространением материал в сети нет). Такая, неограниченная лицензия, требует самостоятельного договорного оформления. Сам по себе факт пересылки почтой материала не может рассматриваться как правильно юридически оформленное согласие: договоры заключаются не в произвольной форме, а согласно законно утвержденным стандартным контрактам, и разнообразные символические и образные фигуры в них не употребляются. Поэтому, пересылка почтой, как и знаки подмигивания и улыбки, совместное распитие алкоголя, и всякие прочие условные жесты не могут служить четкими договорными положениями. Они могут способствовать общению в частных отношениях, но не актами, предусмотренными государственными законами и обеспеченными принудительной силой государства (Как гласит поговорка, «К делу не подошъёшь»). То есть, автор фактически передаст издателю материал без правильно оформленного законно сформулированного договора, а это уже избавляет стороны от законной ответственности. Копирайт – не защищён. Форма имеет значение. Возможно, читателям вся эта юридическая казуистика вокруг имущественного права на интеллектуальные произведения покажется нудной, утомительной и излишней. Авторы и сами часто равнодушны к фактам нарушения их авторского права: научные издания представляют интерес для узкого круга специалистов и посему неизбежно являются малотиражными (от 100 до 1000 экземпляров), убыточными, ходить по судам и судиться за гроши интерес не велик. Как мне помнится, обычно рыночный доход приносят издания тиражом более 5 тыс. экземпляров, меньшие тиражи являются «планово убыточными». Хорошо, что в прежние времена много руководящих товарищей понимали, что ценность научного знания не измеряется зарабатыванием грошей на базаре, знание – это источник превосходства, власть («Знание – сила!»). Знающий человек среди незнающих подобен зрячему среди слепых. Но, и в экономическом плане время меняет и может поменять многое, и с частной, и с государственной точки зрения. С частной точки зрения, в наше время появляются новые возможности реализации информации. Как упоминалось выше, авторы могут пользоваться общенациональными и глобальными сайтами для продвижения своих работ к читателям, при этом резко расширяется масштаб рынка сбыта. Плюс, зарубежные рынки часто имеют более высокий уровень цен, и в итоге автор может надеяться на весомый денежный доход. (Нам случалось видеть, что монография, которая в России стоила бы до 1000 руб., на международном сайте такая же на английском языке может стоить до 700 долларов). В России является уже давно общим правилом, что ученый вообще не получает даже мизерного гонорара за свои публикации от издателей. Но так устроен не весь мир. В советское время за публикацию в институтском журнале «Проблемы Дальнего Востока» выплачивали гонорар примерно в месячную зарплату кандидата наук (выше среднего). И даже ныне один мой знакомый нашел контакты с зарубежными научными журналами, где нередко публиковал свои статьи на международные темы, при этом в России ему не платили за них вообще никакого гонорара, а зарубежные журналы выплачивали около тысячи долларов за статью. Но такие доходы возможны только при условии, если автор сохранил свой копирайт. Согласно личному опыту, первое требование, предъявляемое к вам при размещении произведения на таких сайтах, – являетесь ли вы хозяином копирайта, нет ли иных копирайтов? Иначе вы должны представить документальное подтверждение согласия-разрешения прочих собственников (вплоть до номеров их паспорта). И вполне реальна ситуация, что ваши незаконные «совладельцы» станут требовать отступные выплаты, и проч. Тогда выявится, что вы уже не являетесь хозяином вашего собственного труда и не можете им распоряжаться. Попытаетесь представить текст в новом наборе – вас обвинят в «плагиате» вашей собственной работы. Ну а если вы все-таки проявите «гибкость» и сможете получить от «совладельцев» документ-разрешение, то это разрешение станет в их руках документом, подтверждающим, что вы официально признали и подтвердили законность их «соавторства» – ловчая петля затянулась. И с государственной точки зрения. Ведь если копирайты утекают из рук одних граждан, то где-то есть место, куда они притекают и в массе накапливаются, и отдельные разработки сливаются в гигантские базы данных. А базы данных – это уже не только огромные деньги: скоро информация, базы данных будут управлять миром, станут его и крышей, и фундаментом. Надеемся, государство отслеживает, кто является конечным собственником электронно-цифрового информационного пространства, на котором размещаются адреса «ДОИ», кому принадлежит «владелец» огромного массива публикаций «eLIBRARY.ru». Поэтому, проблема законности и прозрачности копирайта – это ключевая проблема для ученых-авторов, и те, кто принуждают авторов публиковаться в списках изданий РИНЦ, должны, прежде всего, навести законный порядок в соблюдении авторских прав. Пока его нет, для кого автор-ученый старается или от кого должен спасаться?
Для чего вообще изобретен и внедряется данный «Индекс научного цитирования»? О нем говорят как об «инструменте» или методологии, системе оценки достижений, качества научной работы. Но годится ли он для исполнения подобной функции? Здесь , на наш взгляд, для понимания нужно учитывать три момента. Во-первых, присутствует обоснование смысла использования индекса РИНЦ как беспристрастного и объективного инструмента оценки научных работ в абстрактно-прагматическом духе, с помощью математических подсчетов и аргументов. К примеру, выглядит это так: некий автор (пусть, Анисимцев Н.В.) имеет число публикаций в списке РИНЦ – 61, из них входящих в ядро РИНЦ – 16, число цитирований другими его публикаций, входящих в список РИНЦ, — 174, список всех цитирований работ автора другими – 199, индекс Хирша – 7, «процентиль» по ядру РИНЦ – 49, и так далее. Считается, что данная «цифирь-процентиль» представляет объективную оценку научных достижений ученого-исследователя. Однако, не трудно заметить, что приведенные цифры не отражают содержательную характеристику этих ссылок и цитирований трудов автора: отклики ведь могут быть и критическими – автора цитируют только затем, чтобы проиллюстрировать и подвергнуть критике его научные заблуждения, а цифры цитирований обозначают не достижения автора, а его провалы. Таким образом, вся подобная статистическая цифирь лишь вводит читателей и начальство в заблуждение относительно достижений исследователя. Правда, иногда критикой работ автора можно и пренебречь: если автора критикуют ─ значит, его читают, а чтобы читать ─ нужно было прежде купить его публикацию, т.е. автор является коммерчески успешным, ну, пусть и дальше критикуют, лишь бы покупали. В итоге, в подобных случаях Индекс вполне пригоден для выявления коммерческой эффективности произведения на книжном рынке. Но подобные абстрактные статистические характеристики по сути своей не пригодны для оценки научной значимости работ, их содержания. Статистика отражает и учитывает стандартные объекты, например, количество штук статей и монографий, количество авторских листов публикаций. Но истинное научное произведение – это всегда оригинальный, нестандартный труд, новаторский результат. Вот этот нестандартный результат и должен быть выявлен и оценен, а это уже – содержательный анализ. Ибо ученые создают не статьи и монографии (это работа издателей), ученые создают новое информационное содержание ─ знания, идеи и технологии. Оценивать научные произведения по их продаваемости на книжном рынке все равно как оценивать крупные граненые бриллианты на колхозной ярмарке, где покупают и меняют овощи и мясо, пшеницу и сапоги…. Или оценивать развитие искусства в метрах холста и килограммах красок, штуках рам. (Профанация). Некоторые господа понимают необходимость именно содержательной, высококачественной экспертной оценки уровня научной разработки, потенциала сделанного открытия, новаторского характера источников и методов исследователя. Отсюда, по-видимому, и возникают попытки сближать «инструмент» РИНЦ с ВАКовской оценкой. Очевидно, что при этом РИНЦ мыслится как аналог ВАК (Высшей АТТЕСТАЦИОННОЙ Комиссии). Но подобное сближение, параллелизация ВАК и РИНЦ являются необоснованными. У них различные правовые основания, уровень кадровых экспертных возможностей. ВАК является органом, специально учрежденным государством для присвоения ученых степеней. Он формулирует свои критерии оценки научных достижений соискателей степеней (в том числе, наличие публикаций в определенном им самим списке научных журналов). ВАК уполномочен совершать акты публично-правового характера – присваивая ученые степени, он дает публичные персональные статусы научным работникам. ВАК обладает для содержательного анализа и оценок широчайшими возможностями привлечения первоклассных экспертов (в том числе, даже академиков). Словом, ВАК действует в поле властной, публично-правовой функции государства, это полномочный орган государственной АТТЕСТАЦИИ претендентов на ученую степень. РИНЦ не аналогичен ВАКу, хотя тенденция придать ему властный характер в сфере науки просматривается. Прежде всего, РИНЦ не имеет должного публично-правового фундамента. Из истории вопроса. Во-первых, во времена СССР вся издательская деятельность в стране являлась монополией государства, и любое официальное издательство и издание представляли государство. Подобный статус (государственная монополия) включал в себя помимо хозяйственной (собственно издательской) функции имплицитно и общественно-политические функции – публикация означала акт государственной приемки произведения и соответствия его критериям цензуры. Но в апреле 1991 г. в России (тогда СССР) была отменена монополия государства на издательскую деятельность, т.е. на право издавать произведения, и, следовательно, издательства утратили право быть и монопольным органом государственной оценки и приемки научных работ. Издательская деятельность в стране была отныне «отделена от государства». С того времени никакая издательская деятельность не является исполнением публично-правовой функции. Издательства, частные и государственные, стали частью системы гражданского общества и должны функционировать в свободной конкурентной среде на равных с другими. Даже когда издательская функция исполняется под сенью государственного учреждения, эта функция не обладает публично-правовым характером. Издательская деятельность теперь относиться к административно-хозяйственному обеспечению научно-исследовательской деятельности, вспомогательным функциям: также как работа электриков, охранников и бухгалтеров, секретарей даже в государственном учреждении не является государственной службой. Здесь принципиальное отличие от деятельности ВАК, издательства – не ВАК. Во-вторых, РИНЦ и включаемые в него журналы и издатели в принципе не способны исполнять экспертную функцию для научных изданий, даже если бы государство вдруг и присвоило им подобную миссию. РИНЦ по определению не является научной инстанцией, а является всего лишь «библиографической базой данных». Но при этом почему-то все-таки утверждают, что: «Происходит анализ, позволяющий оценивать результативность, эффективность конкретного ученого, организации или страны в целом. Для всех журналов создается карточка, на которой отражается цитируемость, индекс Хирша, количество скачиваний, собирается статистика». Как видно, критерий оценки научного результата сводится к попаданию произведения в какой-то отслеживаемый перечень изданий, журнальных и монографических, а теперь и базы данных, т.е. к оценке научного произведения редакторами и редакциями, издателями, читателями. Но способны ли перечисленные «судьи» давать корректную оценку оригинальному научному произведению? Для понимания нужно представлять себе конкретно, что такое редактор издательства и автор-исследователь. Я имел честь отработать годы в должности «старший научный редактор» (высшая редакторская квалификация) в издательстве «Русский язык» (в цикле научной литературы. Издательство было в СССР первым по выручке валюты и пятым по тиражам). И свидетельствую, что между издательским редактором и автором научной работы огромная дистанция. Редакторы ─ люди с довольно широким и универсальным образованием, почти всегда без ученой степени и не имеют своих трудов (обладателей ученых степеней среди них немного, думаю, только кандидаты, и не больше 10% от состава редакции). К тому же, редактор не имеет возможности специализироваться на одной теме: год назад он редактировал тему «рыбное хозяйство», в текущем году – у него идет «радиоэлектроника», а потом будет справочник по внешней торговле, и т.д.. А перед ним автор – кандидат или даже доктор наук, он тридцать лет занимается одной научной областью (к примеру, «ихтиология»), он даже работал за рубежом по своей теме, имеет в активе ряд монографий. И это еще только «пехота» среди авторов. В нашем академическом институте (ИДВ РАН) с советского и вплоть до недавнего времени всегда было много пенсионеров из высоких инстанций; по коридорам запросто ходили бывшие Чрезвычайные и полномочные послы СССР, личные переводчики переговоров Генсекретаря с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем, генерал-лейтенанты из Генерального штаба, старшие офицеры ГРУ, можно было запросто пообщаться даже с бывшими руководителями подразделений из Международного отдела ЦК КПСС (ныне, Администрации Президента), что на Старой площади. Они тоже много писали, выступали, успешно выдавали статьи и монографии. (Разумеется, «в миру» они не любят афишировать свой бывший статус). Вот что такое авторы головного академического института! Поэтому издательский редактор объективно не может быть компетентным научным «экспертом-оценщиком» для работ ученых. Истинное призвание редактора – он профессионал по книге: он должен как менеджер книжного рынка чувствовать книжный рынок, понимать, какие книги сейчас востребованы, знать, как следует оформить книгу (текст, таблицы, рисунки и графики, шрифты), отличаться грамотностью и общей культурой, дипломатичностью. В целом, это проводник для научной работы и её автора к массовой читательской аудитории. Но он никоим образом не эксперт-оценщик научного содержания работы. Редактор, конечно, часто пользуется помощью «специальных/ внешних редакторов», т.е. обращается к посторонним профессионалам. Но те тоже уступают в знании темы автору, их отклики – это оценка труда автора с точки зрения круга более профессиональных читателей. В реальности же автор всегда остается «№ 1», корифеем в своей теме. Таким образом, за вывеской «РИНЦ» всегда стоит лишь редактор, дилетант, которого по привычке почему-то некоторые тянут на роль государственного эксперта. Понимаю, что для многих людей из советской эпохи моя мысль звучит довольно «еретически»: в советское время редактор был представителем государственной монополии на издательскую деятельность, распорядителем важного дефицита – возможности что-нибудь опубликовать, поэтому он объективно превращался в работодателя для творческой интеллигенции, кандидаты и доктора шли к нему с челобитной на поклон, редактор становился фигурой почти политического значения, – вот отсюда и рождались культ его и его амбиции оценивать труды других. Но реальная картина расстановки сил весьма другая: редактор и автор обитают на разных этажах научной компетенции. Таким образом, издательские редакторы и издатели не должны превращаться в оценщиков и тем самым «дирижеров» научных исследований страны. Назначать редактора экспертом-оценщиком научных произведений равносильно тому, как назначить водителя лимузина экспертом-оценщиком работы генерала, которого он возит. Наука многократно превосходит компетенцию редактора. Издательское дело отделено от государства! Дело в том, что оценка научного результата по содержанию, по существу дела – проблема и задача огромной сложности. Обычно приверженцы РИНЦ настаивают на том, что какая-то система оценки работы ученых все-таки необходима. И якобы ничего лучше формальных статистических методов не предложено. Но, взглянем с другой стороны, история самой науки показывает, что правильно оценить значение научного результата весьма непросто. И даже для самих ученых. И чем масштабнее открытие, научный прорыв, тем больше требуется времени и сил на его осознание и освоение. Понимание смысла и оценка, как может быть использовано открытие, – это даже самостоятельная область, другая ступень исследовательской работы. Нередко требуются годы, труд многих великих ученых и инженеров, прежде чем будет раскрыт и явлен миру потенциал открытия, продемонстрирован его конечный результат. Христофор Колумб не знал, что он открыл Америку, он полагал, что нашел морской путь в Индию и привез ко Двору «индейцев». От опытов М.Склодовской-Кюри с «радиоактивностью» до изобретения атомного оружия и создания атомных электростанций потребовалось почти полвека и труды других ученых и инженеров. И надеяться, что административными усилиями путем подсчета количества публикаций и откликов читателей в специально учрежденных журналах можно верно оценивать труды ученых и направлять развитие науки – грубый самообман. Самонадеянность бюрократии и в прошлой истории нашей страны натворила немало бед: вспомним «философский пароход», борьбу с генетикой, травлю кибернетики, похороненную в 1960-х годах инициативу создания советского Интернета (1963 г.), посевы кукурузы в Заполярьи, наконец, печально памятные «катастройка» и «новое мЫшление».
Попытка сложную и многотрудную творческую работу самих ученых подменить формализмом и статистикой публикаций, ворохом бумажной отчетности может иметь результатом лишь большие заблуждения и представляет собой некий «симулякр» руководства наукой. С другой стороны, видно, что попытки административными репрессиями навязывать ученым обязанность обеспечивать базу данных РИНЦ (или eLIBRARY) имеют своей неявной целью заполучить ценные информационные ресурсы страны «за бесплатно» путем массовых нарушений авторских копирайтов. Спору нет о базах данных, они – нужны, и государству – очевидный резон поддерживать их формирование. Но почему бы для этой благородной цели не сформировать правительственную программу? – Выделить подобающие денежные ресурсы для законного выкупа авторских копирайтов, заодно дать достойный уровень доходов научному сообществу и решить животрепещущую социальную проблему – вымирание научной интеллигенции «как класса» (сегодняшняя рекламная кампанейщина поддержки «молодых ученых» ─ лишь еще один «симулякр» заботы о будущем науки).
В силу всего вышесказанного мы полагаем, что участие своими публикациями в РИНЦ не должно быть критерием оценки научной работы ученого-исследователя и служить оправданием каких-либо ограничений, репрессалий в отношении него. Ученый свободен выбирать каналы и условия предоставления своих научных произведений государству и обществу. При этом авторский копирайт должен соблюдаться строго, уступка его другим лицам должна проводиться на основании документированных и стандартизированных выверенных договоров. Имеет смысл сформировать государственную программу всесторонней поддержки научного сообщества, в том числе путем выделения достаточных финансовых ресурсов на выкуп авторских копирайтов для формирования государственных баз данных. Ну и, конечно, есть смысл урезонить и «подсушить» всякие посреднические бюрократические структуры (и частные, тоже), желающие с комфортом устроиться между государством и учеными-исследователями, всеми творческими людьми, истинными «авангардными» созидателями богатства и мощи страны.